Учитель из Меджибожа - Страница 27

Похоронив убитых, люди соорудили носилки для раненых, а кого можно, устроили на уцелевших подводах, и глубокими балками и впадинами отправились в сторону Дона, к переправе, надеясь в пути соединиться с отступающими частями, чтобы с совместными боями вырваться из окружения.

Напрягая последние силы, неся с собой раненых, уцелевшие боеприпасы, люди шли степью, стремясь до рассвета выбраться из смертельного круга.

А ночь, как назло, была ясная. Вовсю светила багровокрасная луна. Ни единой тучки не плыло по небу. Огромные розоватые южные звезды перемигивались, срывались где-то над горизонтом и, прочертив серебристую линию, падали с бешеной скоростью.

Люди поглядывали на звездное небо — ничего хорошего оно им не сулило. И в самом деле, после небольшого затишья снова всполошилось, появились вражеские самолеты и обрушили на землю град бомб. Непроглядная степь не могла скрыть выходивших из окружения бойцов, хотя все было окутано пылью и дымам. Среди зловещих осколков лежали трупы. И не оставалось времени, чтобы их похоронить. Бойцы только подбирали раненых товарищей и несли на себе к переправе.

Остатки полка то и дело наталкивались на врага, после коротких вспышек боя прорывались вперед или сворачивали в сторону. Три дня и три ночи, выбиваясь из сил, прорывались бойцы к своим. Но пока безуспешно. Их оставалось все меньше, а боеприпасы уже были на исходе.

Положение стало совсем критическим после того, как пали в бою командир полка и группа старших офицеров. Всем вместе не вырваться из этого кольца — слишком заметная цель для вражеских самолетов, которые то и дело повисали над головой. Приходилось каждый раз отбиваться от подвижных немецких групп автоматчиков. С каждым часом людей становилось все меньше.

Пришли к решению прорываться сквозь вражеское кольцо небольшими группами и то по ночам, а днем скрываться в балках, в кустах, бурьянах.

Выходил из окружения и лейтенант Илья Френкис. Выше по званию офицера в группе не было, и ему пришлось ее возглавить. Их собралось сто человек, среди которых было много раненых.

Потянулись тяжелые дни. Группа держалась ближе к ярам, балкам, подальше от большой дороги, где двигались вражеские колонны. Не зная ни сна, ни отдыха, люди исподволь приближались к Дону. Уловив момент, нападали на вражеские обозы, чтобы разжиться оружием, боеприпасами, продовольствием, и двигались дальше. Бойцы смертельно устали. Но каждый понимал: чтобы выйти из вражеского кольца, необходимо напрячь все силы. Шли напористо к своей цели, хороня в степи павших товарищей, а раненых, которых нельзя было нести, устраивали у добрых людей в хуторах и станицах…

Молодой лейтенант, полковой переводчик, за эти страшные дни окружения стал настоящим боевым командиром. Смелостью, примером личного бесстрашия он воодушевлял бойцов, которые падали с ног от усталости. Люди поражались его спокойствию, отваге. Все больше проникались к нему любовью и доверием. Взоры теперь были обращены на него — под его командой как-нибудь вырвутся из окружения.

Ему и не снилось, что доведется стать боевым командиром. Сейчас не приходилось поступать точно по боевому уставу — ведь нигде такое отступление не предусматривалось, никто не рассчитывал, что война примет такие размеры и бои станут безвыходными и трагическими. Вокруг была горстка измученных, голодных, предельно уставших, потрясенных тяжкими потерями бойцов, и их надо как-то подбодрить, внушить веру, что несмотря ни на что они вырвутся из этого кольца. Понимал, что теперь только личным примером сможет поднять боевой дух людей, то и дело первым бросался в бой, вел за собой остальных, как это делали командиры в далекие годы гражданской войны.

Но в его группе были не только потери. В пути к ним примыкали все новые бойцы, выбиравшиеся из окружения. Многие твердо верили, что этот волевой, мужественный лейтенант выведет их из окружения. На него можно положиться!

То, что его группа разрасталась в пути, лейтенанта одновременно и радовало, и беспокоило. Трудно было в таких условиях знакомиться и узнавать людей. С каждым днем приходилось тщательнее маскироваться от вражеских бомбардировщиков, от постороннего глаза. То и дело менялось направление. Немцы были повсюду, даже в таких закоулках, где их и не должно быть. И приходилось маневрировать.

Днем люди укрывались в балках, кое-как отдыхали, набирались сил, разведывали ближайшие дороги, селения, а ночью двигались настойчиво и упрямо в надежде выйти из вражеского кольца.

Уже потеряли счет дням и ночам, схваткам с врагами. Их было много, и каждый день подобен вечности. Шли, находясь между жизнью и смертью, терпя голод и лишения. Каждый понимал, что лучше смерть, чем плен. Глядя на своего бесстрашного и неунывающего командира, солдаты старались не отставать, восхищались его смелостью и спокойной находчивостью в самых сложных обстоятельствах. И вместе с тем больно было смотреть на осунувшегося, поседевшего за эти дни молодого командира. Виски его покрылись сединой, щеки и лоб избороздили морщины. Ему приходилось труднее, чем другим. И все же он старался не забывать доброй шутки, отчего у бойцов заметно поднималось настроение. В его словах они как бы черпали свежие силы.

А время тянулось нестерпимо долго.

После нескольких тяжелых схваток с врагом отряд прорвался к городу Миллерово. Люди облегченно вздохнули. Уж там-то должны быть свои!

Лейтенант предусмотрительно устроил всех на отдых неподалеку от города, в глубокой ложбине, а сам с двумя бойцами отправился в разведку в предместье, чтобы узнать, что в городе — не опередил ли их враг?