Учитель из Меджибожа - Страница 114

114

Илья крепко обнял ее.

— Мамаша, большое вам спасибо!.. Зачем же меня благодарите? Разве я спас тогда вашего сына и мужчин села?

Это Красная Армия их спасла… А я принадлежал к этой армии…

— Это так, сынок, но и не совсем так, — продолжала она. — Я понимаю: если б не армия наша, все мы погибли бы. Но она была далеко от нас. А вот ты был рядом и столько добра смог для людей сделать, рискуя собственной жизнью!.. Дай тебе бог много лет жизни и счастья! Тебе и твоей семье. Золотое у тебя сердце, сынок!

Глядя на эту старую женщину, он был тронут до слез. Стал ее успокаивать, благодарить.

Тут протиснулась Клава, крепко пожала руку, обняла его. Поймав на себе взгляды окружающих, сильно покраснела:

— Товарищи, что мы тут стоим? Взяли Илью в окружение, и до утра не выпустят! Поедемте домой! Замучаем нашего гостя. Ведь в селе многие его ждут!

Оркестр снова грянул. Люди оживились, зашумели пуще прежнего. Направились к машинам и мотоциклам. Бойкие парни и девчонки оседлали свои велосипеды и ринулись вперед.

Возле дома Клавы уже. толпились соседи. Услышав гул автомашин, выбежали из хат навстречу, перегородили дорогу.

— Глянь, наш Илья совсем не изменился. Такой же, как был!

— Какое счастье, Эрнст, что встретились после стольких лет!

Мало кто спал в деревне, многие были на ногах в этот ранний час: сбежались на радостную встречу!

В чуть заметной дымке рассвета подбились первые солнечные лучи. В саду вокруг расставленных под деревьями столов хлопотали женщины. Из соседних домов хозяйки носили подносы с закусками, сулеи вина, наливку — все, что недавно выдали людям богатая степь, эти сады и огороды.

Хотя Клава, раскрасневшаяся, взволнованная, уже который раз просила всех занять места за столом, люди все еще стояли вокруг Ильи, засыпая его вопросами, перебивая друга друга, внимательно прислушивались к его ответам, шуткам.

Наконец-то удалось их рассадить. А кому не хватило места, устраивались поблизости на пеньках и ящиках, просто на траве. Мальчишки и девчонки взобрались на деревья, оседлали изгородь, устремив взоры на гостя, делами которого во время войны восхищались только по рассказам.

Так вот какой простой и душевный человек тот, кого когда-то звали здесь Эрнстом. А настоящая его фамилия — Илья Френкис. Ради этого человека, о котором наслышались столько необычного, сельские мальчишки, как и взрослые, всю ночь не спали, боялись разминуться с ним. А теперь устремили на него восхищенные взгляды, напрягли все внимание, слух в ожидании того, что здесь произойдет.

Клава предложила наполнить стаканы и выпить за Илью Френкиса. Еще не улегся шум, как прибежала запыхавшаяся бабка Ульяна, которая недавно отпраздновала свое девяностолетие, та самая бабка Ульяна, у которой стоял на постое «добрый немец». Она обошла вокруг столов и, узнав гостя, обняла его.

— Боже мой, — воскликнула, — где же ты, сынок дорогой, пропадал столько времени? Бабка Ульяна могла умереть, не повидавшись с тобой! Ну, слава богу, что вижу тебя!.. Теперь мне уже легче будет умереть…

— Что вы, бабушка! Вам еще жить да жить! — поднялся с места приезжий. — Столько намучились в оккупации! Те годы мы списали. Теперь надо начинать заново.

Кто-то подал бабке Ульяне, которая нарядилась в длинное темное платье и большой цветастый платок, стакан вина. Она уставилась на посудину, укоризненно посмотрела на соседа, подавшего ей вино, и сердито сказала:

— Что это вы мне палили, хлопцы? Да я этой пакости сроду не пила! — И, поискав на столе бутылку с водкой, кивнула: — Вы мне вот этой, беленькой, налейте, казенки! Ради такого гостя я сегодня упьюсь и танцевать буду! Поняли?

Раздался громовой смех. Бабка Ульяна взяла большую стопку водки, махнула рукой, чтобы все смолкли.

— Дорогой сынок, Эрнст!.. Тьфу, что я говорю! Дорогой Илья, Илья Исаакович! Дорогие соседи, большое всем вам спасибо и низкий поклон, что бабку Ульяну не забыли позвать на такое великое торжество. Большое тебе спасибо, дорогой Илья, что наконец-то ты к нам пожаловал. Старая Ульяна уже думала было, что помрет, так и не увидя тебя…

Лицо старухи, покрытое густой сетью морщин, сияло от счастья, а в выцветших, глубоко посаженных глазах сверкали слезы.

— Так вот что я хочу сказать. Не напрасно я верю в бога. Я просила его, чтобы он меня к себе повременил забирать, покамест не увижу Ильюшу. Господь бог услышал мою просьбу. И вот мы рядом с нашим милым Ильей! То, что я загадала, давно сбылось! Дорогой наш сынок, мы все счастливы тебя видеть! Как хорошо, что ты остался таким же ласковым к людям, как тогда, когда фашистские супостаты нас душили. Слава богу, что я дожила до этого дня! Теперь мне не страшно будет умереть. Так выпьем же за дорогого нашего сына, за Илью!

Все встали, отовсюду раздавались громкие возгласы, к гостю тянулись руки с чарками. Но он поднялся и, обратившись к бабке Ульяне, сказал, задыхаясь от волнения:

— Дорогая мамаша Ульяна! Так дело не пойдет… Вы о смерти сказали. Этого я не признаю. За такой тост не пью. И никто не выпьет. Вы должны жить. Много лет! Столько намучились на своем веку, столько страдали! Значит, должны сбросить с плеч тяжелые годы, и выйдет так, мамаша, что вам не девяносто, а только сорок. Плохие годы надо отбросить, не считая!..

— Правду говоришь, Илья, чистую правду! — послышалось отовсюду.

— Вот видите, слышите, бабушка Ульяна!? Все со мной согласны! А если так, то давайте выпьем за ваше здоровье, за всех сидящих рядом, за дорогих моих друзей! За вашу добрую память, отзывчивое сердце и за то, чтобы мы больше никогда не знали войн, чтобы небо вечно было ясным над нами, над нашими детьми и внуками, чтобы никогда больше не доводилось переживать того, что мы с вами тогда пережили. За все это и выпьем!

114